Кто такой Барон Унгерн?
«Бог Войны», «Самодержец пустыни». Так его называли. Имя легендарного барона Унгерна до сегодняшнего дня воспринимается далеко неоднозначно даже сторонниками Белого движения.
Познакомимся ближе с этим действительно неординарным человеком вписавшим свою яркую страницу в историю Гражданской войны в России в 1917-22 годах.Барон Роман Федорович Унгерн фон Штернберг родился, по его личным утверждениям, в 1886 году в Австрии в городе Граце. Род Унгерн-Штернбергов был старинным и славным на ратные подвиги. В жилах предков барона текла кровь гуннов, германцев и венгров. Это был очень воинственный род рыцарей, склонных к мистике и аскетизму и с их жизнью связано немало легенд.
На гербе барона лилии и звезды были увенчаны девизом: «Звезда их не знает заката». Итак, рожденный в дворянской семье лифляндских помещиков, маленький Роман с раннего детства оказался предоставленным самому себе. Его мать – молодая вдова, вторично выходит замуж и, по всей видимости, мало интересовалась сыном. Роман, оставаясь верным традициям предков, с детства мечтает о войне и подвигах, путешествиях и приключениях.
Романа определяют в петербургский Морской корпус, что указывает ему будущее морского офицера. Однако с началом русско-японской войны он бросает корпус и поступает вольноопределяющимся в один из армейских пехотных полков, с которым проходит рядовым всю кампанию.
В Петербург Роман Федорович возвращается неоднократно раненым и с солдатским Георгием на груди. Устроенный родственниками в Павловское пехотное училище в Петербурге, барон с большим трудом оканчивает его. Дело заключалось в том, что юнкер Унгерн фон Штернберг не выносил строгой дисциплины училища и обладал не лучшим характером – вспыльчивым и неуравновешенным. Выбор полка, также был несколько странен для выпускника знаменитого училища – Амурский казачий полк, расположенный в Приамурье.
Безусловно Роман Федорович не был создан для размеренной службы…В полку барон пробыл недолго. Любящий выпить и побуянить, Унгерн поссорился с одним из сослуживцев и ударил его. Оскорбленный офицер шашкой ранит его в голову. След от этой раны остался у барона на всю жизнь, постоянно вызывая сильнейшие головные боли, что, несомненно, периодами отражалось на его психике.
Вследствие ссоры оба офицера вынуждены были покинуть полк. Возвращаясь в Центральную Россию, Унгерн принимает решение в своем духе – проделать путь от Владивостока до Харбина верхом в сопровождении охотничьей собаки. Живя охотой и продажей убитой дичи, Унгерн около года проводит в лесных дебрях и степях Приамурья и Маньчжурии.Начавшаяся Монголо-Китайская война застает его в Харбине. Конечно, Унгерн не остается в стороне и, предложив свои услуги монголам, командует их конницей.
С началом Первой мировой войны(1914год) Унгерн вступает в 1-й Нерчинский казачий полк, который зимой 1916 года принял барон Врангель. В чине подъесаула Унгерн командует 5-й сотней полка, проявляет чудеса храбрости, получает орден Св.Георгия, Георгиевское оружие, четыре ранения в течение одного года и ко второму году войны представляется уже к чину есаула.
Врангель оставил интересные воспоминания об Унгерне: «Такие типы, созданные для войны и эпохи потрясений, с трудом могли ужиться в обстановке полковой жизни. Обыкновенно, потерпев крушение, они переводились в пограничную стражу или забрасывались судьбою в какие-либо полки на Дальневосточную окраину или Закавказье, где обстановка давала удовлетворение их беспокойной натуре…Среднего роста, блондин, с длинными, опущенными по углам рта рыжеватыми усами, худой и изможденный с виду, но железного здоровья и энергии, он живет войной.
Это не офицер в общепринятом значении этого слова, ибо он не только совершенно не знает самых элементарных уставов и основных правил службы, но сплошь и рядом грешит и против внешней дисциплины и против воинского воспитания – это тип партизана-любителя, охотника-следопыта из романов Майн-Рида.
Оборванный и грязный, он спит всегда на полу, среди казаков сотни, ест из общего котла и, будучи воспитан в условиях культурного достатка, производит впечатление человека совершенно от них отрешившегося.
Тщетно пытался я пробудить в нем сознание необходимости принять хоть внешний офицерский облик. В нем были какие-то странные противоречия: несомненный, оригинальный и острый ум и, рядом с этим, поразительное отсутствие культуры и узкий до чрезвычайности кругозор, поразительная застенчивость и даже дикость и, рядом с этим, безумный порыв и необузданная вспыльчивость, не знающая пределов расточительность, и удивительное отсутствие самых элементарных требований комфорта.
Этот тип должен был найти свою стихию в условиях настоящей русской смуты. В течение этой смуты он не мог не быть хоть временно выброшенным на гребень волны и с прекращением смуты он также неизбежно должен был исчезнуть».В начале 1917 года есаул Унгерн был делегирован с фронта на съезд Георгиевских кавалеров в Петроград. Однако дальше Тарнополя Роман Федорович не уехал. В этом городе, изрядно напившись, он избил не предоставившего ему квартиры комендантского адъютанта и попал под арест.
Впоследствии он вспоминал: «Я выбил несколько зубов наглому прапорщику». Но полагалось барону за эти «несколько зубов», также несколько лет крепости.
Барон Врангель употребил все свое влияние, чтобы Унгерн отделался как можно более легко. Из тюрьмы он выходит уже после февральской революции с отчислением от службы в «резерв чинов». После провала выступления генерала Корнилова, 31-летний Унгерн устремляется к своему однополчанину – есаулу Семенову, который формирует в Забайкалье добровольческую часть для борьбы с красными. По прибытию в отряд Семенова, Унгерн получает назначение коменданта железнодорожной станции Хайлар, что стояла городом на одноименной реке китайской территории.
Здесь Роман Федорович становится военным советником монгольского князя Фушенге, состоящего на службе у атамана Семенова. Князь командовал отрядом в восемьсот всадников самого дикого и боевого племени Внутренней Монголии – харачинов. Год назад они били войска правительства Урги (Улан-Батор), среди которых был ранен пулеметчик Сухэ-Батор, будущий председатель Монгольской Народно-Революционной партии.
Распоряжаться отпетыми головорезами мог только такой человек как барон Унгерн. Высок был авторитет барона и среди японских офицеров. Они быстро уловили его неподдельный интерес к Востоку, знание буддизма, полное отсутствие симпатий к Западу.
Унгерн заявлял, что Япония способна противостоять как американскому и европейскому империализму, так и русскому большевизму. Русский офицер Унгерн, монархист до мозга костей, шел полностью в русле японской политики в отношении Китая. Он утверждал, что восстановление свергнутой в Китае императорской династии Цинь является «волшебным ключом к будущему всего человечества, центральной нотой вселенской гармонии».После взятия Семеновым Читы в 1918 году, Унгерн размещается неподалеку в старинном забайкальском поселении Даурия и приступает к формированию своей знаменитой Азиатской конной дивизии.
Основу этого соединения составляют бурятские и монгольские всадники. На штабные должности и в артиллерии ставят преимущественно русских офицеров, также открывается школа для подготовки офицеров из бурят и монгол. Средства, отпускаемые атаманом Семеновым на формирование дивизии, были ничтожны и, Унгерн прибегает к широким реквизициям.
Роман Федорович остается, верен себе и ничьей власти над собой не признает, включая ближайшее окружение самого Семенова. Да и сам атаман, хорошо зная сослуживца, по пустякам его не тревожит. Унгерн строго отлаживает быт дивизии с мастерскими, швальнями, электростанцией, водокачкой, лазаретом и тюрьмой. Совершенно неожиданно любивший выпить Унгерн сделался трезвенником и раздражался далеко слышными застольями Семенова в Чите, который праздновал победы над красными.
В его крепости Даурия, как в рыцарском замке с беспощадным хозяином, было не до пьянства. За дисциплинарный проступок здесь могли забить насмерть. Приводили наказание в исполнение китайцы с помощью березовых палок, которыми наносили до двухсот ударов. Говорили, что Унгерн не скрывал своей симпатии к палочной дисциплине и мог выпороть даже офицера. При этом справедливость у потомка рыцарей была поистине железная: он мог приказать утопить офицера за то, что тот подмочил при переправе запасы муки и заставить интенданта съесть всю пробу недоброкачественного сена.
Рядовые же казаки уважали его за заботу как в бытность командиром сотни в Нерчинском полку, так и командиром дивизии. За эту заботу 32-летний командир Азиатской дивизии получил прозвище «дедушка».В ноябре 1918 года барон Унгерн фон Штернберг получает из рук атамана Семенова генерал-майорский чин.
Приезжавший в то время в Даурию корреспондент Грайнер так описал свои впечатления об Унгерне: «Передо мной предстала странная картина. Прямо на письменном столе сидел человек с длинными рыжеватыми усами и маленькой острой бородкой, с шелковой монгольской шапочкой на голове и в национальном монгольском платье. На плечах у него были золотые эполеты русского генерала с буквами А.С., что означало «Атаман Семенов».
Оригинальная внешность барона озадачила меня, что не ускользнуло от его внимания. Он повернулся ко мне и сказал, смеясь: «Мой костюм показался вам необычным? В нем нет ничего удивительного.
Большая часть моих всадников – буряты и монголы, им нравится, что я ношу их одежду». Кроме беспощадного отношения к своим подчиненным, Унгерн периодически объявляет войну спекулянтам, проституткам и пьянству, перевоспитывая этих людей в своей даурской тюрьме до потери сознания.
Сам Роман Федорович говорил на этот счет: «Некоторые из моих единомышленников не любят меня за строгость и даже, может быть, жестокость, не понимая того, что мы боремся не с политической партией, а с сектой разрушителей всей современной культуры…Почему же мне не может быть позволено освободить мир от тех, кто убивает душу народа?…».
А по вечерам в одиночку барон прогуливался верхом по сопкам вокруг Даурии, откуда то и дело слышался жуткий вой волков и одичавших собак… После поражения войск Колчака и Семенова на Дальнем Востоке, генерал Унгерн выдвигается в новые могущественные вожди.
Еще в августе 1919 года он женится на китайской (маньчжурской) принцессе, дочери сановника «династической крови», которая после крещения получает имя Елены Павловны. Унгерна в этом браке интересует только родство с величайшей из восточных династий Цинь. После свадьбы Елена Павловна отбывает в родительский дом, а барон остается в Даурии.
Незадолго до своего легендарного похода в Монголию, Унгерн расторгает брак, чтобы принцесса не осталась вдовой.В октябре 1920 года части атамана Семенова терпят поражение по всему фронту, а на Даурию наступают красные партизаны Лебедева.
Кем был барон Унгерн фон штернберг?
Под рукой барона 800 казаков и шесть пушек. Свергнутому китайцами монгольскому правителю Богдо-гэгену командир Азиатской дивизии направил письмо: «Я, барон Унгерн фон Штернберг, родственник русского царя, ставлю целью, исходя из традиционной дружбы России и Монголии, оказать помощь Богдо-Хану в освобождении Монголии от китайского ига и восстановлении прежней власти.
Прошу согласия на вступление моих войск в Ургу». Богдо-гэген ответил согласием, и, Азиатская дивизия стремительно движется к Урге присоединяя по пути части монгольских князей и добровольцев. Генерал Унгерн шел на восьмитысячный китайский гарнизон во главе лишь нескольких сотен своих воинов, чтобы хотя бы над Монголией реяло белогвардейское знамя.
Вечером 27 октября 1920 года Унгерн подошел к пригороду Урги Маймачену и той же ночью в одиночку перебрался через крепостную стену на разведку. Утром китайцы атаковали части барона с трех сторон. Отчаянное сопротивление окончилось отходом и потерей почти всей артиллерии. Унгерн обходит Ургу с северо-востока и идет на штурм. В городе окопалась восьмитысячная, прекрасно вооруженная регулярная китайская армия, но несколько сот оборванных, голодных всадников Унгерна с одним орудием и пулеметным взводом бросились вперед.
Штурм был отбит, но на следующий день сотни барона спешились и снова пошли прямо на пулеметы китайцев. Казаки падали, откатывались назад, но снова вставали в беспрерывные атаки.
В этом было что-то демоническое и очень напоминающее штурм Екатеринодара Добровольческой Армией генерала Корнилова. Роман Федорович был всегда в самом пекле, идя в атаку без оружия: лишь монгольский ташур – камышовая трость в руке.
Барон сек ташуром пытавшихся лечь и спотыкавшихся в атаке. Унгеровцы сбили китайскую пехоту с позиций и погнали к храмам монастыря Да-Хуре. Однако свежее подкрепление решило исход дела в пользу противника. Азиатская дивизия, потерявшая половину своего состава, отходила от Урги. С этой поры китайцы стали считать Унгерна ужасным противником.
После отхода русских китайцы арестовали Богдо-гэгена, являющегося и главой ламаистской церкви в Монголии – «живым Буддой». Тогда барон объявляет освободительную войну от интервентов религиозной – за защиту Желтой веры. В конце января 1921 года барон Унгерн выработал поистине диверсионный план похищения Богдо-гэгена из надежно охраняемого Зеленого дворца в Урге. Под видом паломников джигиты Тибетской сотни Азиатской дивизии проникли во дворец и вырезали всю охрану без единого звука. Ждавшая сигнала ударная группа бросилась к дворцу и, подхватив «живого Будду» вместе с женой, потащила на выход.
А у стен дворца кипел бешеный бой между опомнившимися китайцами и смертниками-тибетцами, прикрывавшими отход. На этот раз уже 12-тысячный китайский гарнизон Урги впал в мистическое отчаяние, после похищения Богдо-гэгена.
Тем более что «ужасный барон» вновь стоял под стенами Урги. Вопрос стоял ребром – взять город или погибнуть. В частях барона почти не оставалось продовольствия, кончалась соль, почти все были обморожены, на плечах висели лохмотья…На рассвете 2 февраля 1921 года началась атака в пешем строю на Маймачен. С другой стороны на пригород ударили эскадроны довоенного товарища барона – генерала Резухина. На следующий день Урга пала. Унгерн становится фактическим диктатором Монголии и получает от Семенова чин генерал-лейтенанта.
15 мая 1921 года в Урге он отдает свой знаменитый приказ № 15 , в котором говорится об освободительном походе на советскую Россию. В приказе Унгерн дает оценку сложившейся ситуации и призывает к беспощадной борьбе с большевиками. Политическое будущее России Роман Федорович видел только в монархии. 21 мая 1921 года Унгерн начал наступление на красные части Суху-Батора. Наступление началось успешно, но из советской России на помощь «монгольским товарищам» приходит экспедиционный корпус в составе 10 тысяч человек, 20 орудий, двух броневиков, четырех самолетов и четырех пароходов.
Вся эта масса наваливается на 2700 всадников Унгерна. 13 июня конницу Унгерна зажатую между сопок, начинают расстреливать из пулеметов. Начинается бегство, но на пути бегущих становится «железный барон» с…тростью в руке. Сам получивший пулю в плечо, Унгерн выводит дивизию к реке Иро и спасает от окончательного разгрома.
В следующие три недели о бароне ничего не слышно. Но барон в своем лагере на реке Селенга имеет уже две с половиной тысячи бойцов, которых нещадно муштрует. 17 июля 1921 года – Азиатская дивизия снова в бою. Искусно обходя части красного экспедиционного корпуса, Унгерн выходит в Забайкалье, по пути уничтожая 232-й полк красных и мелкие части.
Однако красные снова всей массой разворачиваются против Унгерна, и он вынужден снова прорываться в Монголию. Здесь Роман Федорович окончательно осознает, что он последний воюющий белый генерал и, безусловно, обречен на поражение. На военном совете принято решение идти вместе с дивизией в Тибет. Решение вытекало из всех прежних устремлений барона. Если под натиском красного безумия пала Монголия, исполняющая роль внешней стены буддийского мира, то линию обороны следует перенести в цитадель «желтой религии» – Тибет.
Однако далеко не всем его подчиненным, включая самых преданных монголов и, ветеранов дивизии, пришлась по сердцу такая идея. Путь был слишком долог и уже без возврата назад. В дивизии созрел заговор. По выходящему из своей палатки Унгерну заговорщики открыли огонь из нескольких револьверов, но он даже не ранен, мгновенно падает, перекатывается и исчезает в кустах.
Мятежные офицеры ведут дивизию подальше от места бунта. Вдруг все услышали цокот копыт одинокого всадника. На своей любимой белой кобыле перед частями появляется Унгерн. Сотни неподвижно стоят перед своим командиром. Барон кричит, ругается, приказывает поворачивать. Никто не смеет открыть по нему огонь. Первым выстрелил есаул Макеев со страху, когда барон случайно толкнул его грудью своей лошади.
По Унгерну ударили со всех сторон, даже пулеметная команда! Но опять произошло невероятное – в шквале огня белая лошадь вынесла «Бога Войны» на вершину холма и барон канул в долину. Барон скакал к монгольскому дивизиону князя Сундуй-гун, не зная того, что и там ему уже изменили. Монголы ударили по Унгерну из винтовок, но ни одна пуля не тронула его. Когда Роман Федорович подскакал, они пали ниц моля о прощении.
Барон только махнул рукой, выпил воды и пошел в палатку спать. Тогда воины князя вползли в палатку, накинули на голову барону тарлык, связали руки и ноги и, отдавая низкие поклоны, с ужасом и благоговением покинули его. Все восемнадцать поколений предков барона погибали только в бою, не попадая в плен, чего больше всего боялся и сам Роман Федорович. Когда монголы набросились на него в палатке, он успел сунуть руку за пазуху, где всегда на этот случай лежал яд, но его не оказалось на месте.
Роман Федорович лежал в палатке один до тех пор, пока на него не натолкнулся разъезд красных партизан Щетинкина.В конце августа 1921 года барона Унгерна допрашивали в Троицкосавске, а затем перевели в Новониколаевск (Новосибирск). Суд состоялся 15 сентября 1921 года в здании загородного сада «Сосновка» и продолжался пять часов при большом стечении народа.
В 17 часов 15 минут был вынесен смертный приговор. Наутро генерал-лейтенант барон Роман Федорович Унгерн фон Штернберг спокойно встал перед расстрельным взводом. Он успел выполнить в свою последнюю ночь на земле и свой последний долг – изгрыз зубами орден Св.Георгия, который никогда не снимал с груди, чтобы он не достался красной сволочи.
Когда о расстреле барона Унгерна узнал в Урге Богдо-гэген, он повелел отслужить панихиды о «родственнике Белого царя» во всех монастырях и храмах Монголии.Представитель РОВС-а в г.Киеве Родин Игорь
Барон Унгерн: биография
Начало военной карьеры Унгерна
Биография Унгерна также полна загадок и противоречий, как и сам барон.
Предки барона поселились в Прибалтике в XIII веке и принадлежали к Тевтонскому ордену.
Роберт-Николай-Максимилиан Унгерн фон Штернберг (в дальнейшем Роман Федорович) родился по одним сведениям, 22 января 1886 г.
на острове Даго (Балтийское море), по другим — 29 декабря 1885 г. в г. Граце, Австрия.
Отец Теодор-Леонгард-Рудольф, австриец, мать Софи-Шарлотта фон Вимпфен, немка, уроженка Штутгарта.
Роман учился в Николаевской гимназии г. Ревеля (Талин), но был исключен за проступки.
После этого, в 1896 г., мать отдала его в Морской кадетский корпус в С-Петербурге.
После начала русско-японской войны 17-летний барон бросил учебу в корпусе и поступил вольноопределяющимся в пехотный полк.
За храбрость в боях получил светло-бронзовую медаль «В память русско-японской войны» и звание ефрейтора.
После окончания войны умерла мать барона, а он сам поступил в Павловское военное училище в С-Петербурге. В 1908 г. барон выпускается в 1-й Аргунский полк Забайкальского казачьего войска. Приказом от 7 июня 1908 г. ему присвоили звание «хорунжий».
В феврале 1910 г. Унгерн переведен в Амурский казачий полк в Благовещенске командиром команды разведчиков.
Участвовал в трех карательных экспедициях по подавлению бунтов в Якутии. Неоднократно дрался на дуэлях.
5 октября 1912 г. произведен в сотники.
После начала восстания монголов против Китая подает прошение о разрешении поступить добровольцем в монгольские войска (в июле 1913 г.).
В результате назначается сверхштатным офицером в Верхнеудинский казачий полк, расквартированный в г. Кобдо (по другим сведениям, в казачий конвой русской консульской миссии).
По версии барона Врангеля, фактически барон Унгерн служил в монгольских войсках. В Монголии Унгерн изучает буддизм, монгольские язык и культуру, сходится с виднейшими ламами.
13 декабря 1913г. Унгерн уходит в отставку. Где он был следующие полгода, остается загадкой.
В июле 1914 г. с началом Первой Мировой войны Унгерн был призван на военную службу по мобилизации, с 6 сентября стал командиром сотни в 1-м Нерчинском полку 10-й Уссурийской дивизии армии генерала Самсонова.
Воевал храбро, совершая диверсионные вылазки в тыл к немцам.
Был награжден пятью орденами: Св. Георгия 4 ст., орденом Св. Владимира 4 ст., орденом Св. Анны 4-й и 3-й ст., орденом Св. Станислава 3-й ст.
В сентябре 1916 г. произведен в есаулы.
В октябре 1916 г. в комендатуре г. Черновцы барон в пьяном виде ударил дежурного прапорщика Загорского шашкой. В результате Унгерн был приговорен к 3-м месяцам крепости, которые он так и не отсидел.
В июле 1917 г. Временное Правительство поручило есаулу Семенову (однополчанину барона) сформировать добровольческие части из монгол и бурят в Забайкалье.
Вместе с Семеновым барон оказался в Забайкалье. Дальнейшая одиссея Унгерна частично описана ниже.
А 15 сентября 1921 г. один из самых загадочных и одиозных вождей Гражданской войны был расстрелян в г. Новониколаевске (ныне Новосибирск) по приговору Сибирского ревтрибунала. Месторасположение могилы барона Р. Ф. Унгерна фон Штернберга неизвестно.
Проблемные аспекты идеологии барона Унгерна
Почти во всех своих переписках барон не упускал поделиться своими взглядами на духовно-нравственное и политическое состояние человечества.
Земной шар он делил на Запад и восток, а всё человечество – на белую и жёлтую расы.
На допросе 27августа Унгерн говорил: «Восток должен непременно столкнуться с Западом.
Культура белой расы, приведшая европейские народы к революции, сопровождающаяся веками всеобщей нивелировкой, упадком аристократии и прочее, подлежит распаду и замене жёлтой культурой, образовавшейся 3000лет тому назад и до сих пор сохранившийся в непривосеовенности»
Пресловутой жёлтой опасности для барона не существовало; напротив, опасность жёлтой расе, по его мнению, исходила от белой расы с её революциями и разлагающейся культурой.
В письме китайскому генералу-монархисту Чжан Куню от 16февраля 1921г.
Унгерн писал: «Моё всегдашнее убеждение, что ожидать света и спасения можно только с востока, а не от европейцев, испорченных в самом корне даже до самого молодого поколения, до молодых девиц включительно»
В другом письме барон утверждал: «Я твёрдо верю, что свет идёт с Востока, где не все ещё люди испорчены Западом, где свято, в неприкосновенности хранятся великие начала добра и чести, посланные людям Небом».можно только с востока, а не от европейцев, испорченных в самом корне даже до самого молодого поколения, до молодых девиц включительно»
В другом письме барон утверждал: «Я твёрдо верю, что свет идёт с Востока, где не все ещё люди испорчены Западом, где свято, в неприкосновенности хранятся великие начала добра и чести, посланные людям Небом».
Унгерн был фанатически убежден, что для спасения Востока, желтой расы от революционной заразы, идущей с Запада, необходимо восстановление на тронах царей и создание мощного Срединного (Центрально-Азиатского) государства от Амура до Каспийского моря во главе с «маньчжурским ханом» (императором).
Барон питал ненависть к любым революционерам, которые свергали монархии.
Поэтому он решил посвятить свою жизнь и деятельность восстановлению монархий. В марте 1921г. он писал монгольскому князю Найман-вану: «Моя цель-это восстановление монархий. Выгоднее всего начать это великое дело с Востока, монголы для этой цели самый надёжный народ…Я вижу, что свет идёт с Востока и принесёт счастье всему человечеству».
Более пространно эту идею барон развивал в письме от 27 апреля1921г.
баргутскому князю-монархисту Цэндэ-гуну:
«Революционное участие начинает проникать в верный своим традициям Восток. Ваше Сиятельство своим глубоким умом понимает всю опасность этого разрушающего устои человечества учения и сознает, что путь к охранению от этого зла один-восстановление царей.
Единственное, кто может сохранить правду, добро, честь и обычаи, так жестоко попираемые нечестивыми людьми-революционерами, это цари. Только они могут охранять религию возвысить веру на земле. Нелюди корыстны, наглы, лживы, утратили веру и потеряли истину, и не стало царей. А с ними не стало счастья, и даже люди, ищущие смерти, не могут найти ее. Но истина верна и непреложна, а правда всегда торжествует; и если начальники будут стремиться к истине ради нее, а не ради каких-либо своих интересов, то, действуя, они достигнут полного успеха, и небо ниспошлёт на землю царей.
Самое наивысшее воплощение царизма — это соединение божества с человеческой властью, как был Богдыхан в Китае, Богдо-хан в Халхе и в старые времена русское цари».
Итак, Унгерн был убежден, что на земле будет порядок, люди будут счастливы только в том случае, если высшая государственная власть окажется в руках царей.
Власть царей — это божественная власть.
Почти во всех письмах Унгерна утверждается, что «свет с Востока» замерцает над всем человечеством. Под «светом Востока» Унгерн имел в виду восстановление царей.
«Я знаю и верю, — писал он губернатору Алтайского округа генералу Ли Чжанкую, — что только с Востока может идти свет, единый свет для существования государства на началах правды, этот свет восстановление царей».
Стало быть, Унгерн хотел «свет с Востока «т.е.
восстановление царей, распространить на всё человечество. В воображение барона замысел гигантский.
Своеобразный, с нашей точки зрения, Унгерна был взгляд на китайские войска которые он разобьёт в Монголии. Он считал их революционными большевистскими войсками. На самом деле это было обычное мелитаристкое войско.
Но у барона было своё объяснение на этот счет. Вот, что он писал 16 февраля 1921г. губернатору Хэйлунцзяеской провинции генералу Чжан Куню: «Многие китайцы винят меня в пролитой китайской крови, но я полагаю, что честный воин обязан уничтожать революционеров, к какой бы нации они не принадлежали, ибо они не что иное, как нечистые духи в человеческом образе, заставляющие первым делом уничтожать царей, а потом идти брат на брата, сын на отца, внося в жизнь человеческую одно зло».
По-видимому, Унгерн полагал, что если войска пришли из страны, в которой была свергнута Цинская династия и она стала не монархической, а республиканской, то, значит, и её войска стали революционными.
Реакционного президента Китайской Республики Сюй Шичана Барон называл «Революционером-большевиком». Он также революционерами Бэйянских генералов только за то, что они не выступили против республики.
Унгерн считал, сто высшая власть, а государстве должна находиться в руках царя.
«Я смотрю так, — говорил он на допросе 1-2 сентября в Иркутске, — царь должен быть первым демократом в государстве.
Он должен стоять вне класса, должен быть равнодействующим между существующими в государстве классовыми группировками…Царь должен опираться на аристократию и на крестьянство. Один класс без другого жить не может».
По Унгерну, цари управляют государством, опираясь на аристократию. Рабочие и крестьяне не должны участвовать в управление государством.
Барон ненавидел буржуазию, по его мнению, она «душит аристократов».
Финансистов и банкиров он называл « самым большим злом».
Но он не раскрывал содержание этой фразы. Единственная праведная власть, с его точки зрения, — это абсолютная монархия, опирающаяся на аристократию.
Приверженность идее монархизма привела Унгерна к борьбе советской властью. На допросе 27 августа он заявил, что идея монархизма — главное, что его толкало на путь борьбы с Советской Россией.
«До сих пор всё шло на убыль, — говорил он, — а теперь должно идти на прибыль и повсюду будет монархия, монархия».
Свою уверенность в этом он якобы нашёл Священном писании, в котором, по его мнению, есть указание не то, что «это время наступает».
Почему Унгерн выступал так твёрдо и убежденно за монархию в Росси?
Это он объяснил, а приказе 15 от 21 мая1921г. В нём он приводит такую мысль: Россия много столетий оставалась могущественной крепко сплочённой империей, пока революционеры вместе с общественно — политической и либерально-бюрократической интеллигенцией не нанесли ей удар, поколебав её устои, а большевики дело разрушения довели до конца.
Как снова восстановить Россию и сделать её мощной державой? Надо восстановить у власти законного хозяина Земли Русской Императора Всероссийского, каковым, по мнению Унгерна должен стать Михаил Александрович Романов (его уже не было в живых, но барон по видимому, об этом не знал).
Не Раз он повторял в своих письмах, что без царей жить нельзя, ибо без них не земле всегда будет беспорядок, моральное разложение, и люди никогда не добьются счастливой жизни.
А какую же счастливую жизнь предлагал людям Унгерн?
Рабочие и крестьяне должны работать, но не участвовать в управление государством.
Царь должен управлять государством, опираясь на аристократию. На допросе в штабе 5-й армии (Иркутск,2 сентября 1921г.) он изрёк такую тираду: «Я за монархию.
Без послушания нельзя, Николай I, ПавелI – идеал всякого монархиста. Нужно жить и управлять так, как они управляли. Палка, прежде всего. Народ стал дрянной, измельчал физически и нравственно. Ему палку надо».
Сам Унгерн был крайне жестоким человеком.
По его личным приказом за малейшую провинность, а то и ни за что, пороли и растеривали офицеров, военных чиновников, врачей. Наказаниями являлось: сидение на крышах домов в любую погоду, на льду, битье палками, утопление в воде, сжигание людей на кострах. Ташур барона часто гулял по головам, спинам и животам офицеров и солдат. Его удары испытывали даже такие палачи, как Сипайлов, Бурдуковский и генерал Резухин. В то же время он верил гадалкам, ворожеям, они при нём находились постоянно.
Без их гаданий и предсказаний он не начинал ни одного похода, ни одного боя.
Программа Унгерна покоилась на идеологии, выводившей его далеко за рамки Белого движения. Она близка японскому паназиатизму или, по Владимиру Соловьеву, панмонголизму, но не тождественна ему. Доктрина «Азия для азиатов» предполагала ликвидацию на континенте европейского влияния и последующую гегемонию Токио от Индии до Монголии, а Унгерн возлагал надежды именно на кочевников, которые, по его искреннему убеждению, сохранили утраченные остальным человечеством, включая отчасти самих японцев, изначальные духовные ценности и потому должны стать опорой будущего миропорядка.
Когда Унгерн говорил о «желтой культуре», которая «образовалась три тысячи лет назад и до сих пор сохраняется в неприкосновенности», он имел в виду не столько традиционную культуру Китая и Японии, сколько неподвижную, в течение столетий подчиненную лишь смене годовых циклов, стихию кочевой жизни.<
