Скрынников Р. Г. — Россия накануне Смутного времени
Царь Иван Грозный — пожалуй, одна из самых неоднозначных личностей российской истории. Талантливый государственный деятель, мудрый реформатор — и кровавый тиран, человек, ввергший свой народ в хаос чудовищных репрессий.
Каким же он был, Иван Грозный, основатель Московского царства, государь, оказавший большое и весьма двусмысленное влияние на ход исторических событий? Какую роль он сыграл в образовании и упадке могущественной державы?
Ответы на эти вопросы предлагает в своей увлекательной книге известный историк, ученый с мировым именем, профессор Санкт-Петербургского государственного университета Р.Г.Скрынников.
Смутное время в Русском государстве можно отсчитывать с голода1601 -1604 гг. До этого, в 1598 г., пресеклась со смертью недужногои бездетного сына Ивана Грозного Федора Иоанновича династия Рюриковичей.
Хотя новый царь —Борис Годунов был избран Земским собором, его положение на престоле не было прочным. Несмотря на все свое политическое умение, царь Борис не смог предотвратить Смуты, механизмы которой были уже запущены.
Тяжелое наследие царствования Ивана Грозного давало себя знать во всем: и во все более ухудшающемся экономическом положении народных масс, и в связанном с эти ростом массового недовольства, и в запутанных отношениях монархии с феодальной аристократией, и в расстроенных финансах, и в сложном международном положении и т.д. Неурожай явился последним импульсом, столкнувшим страну в пропасть Смуты.
Восстание Хлопка (1603), авантюры Лжедмитриев 1-го и 2-го, движение Ивана Болотникова, скрытая и явная интервенция Речи Посполитой и Швеции, захват Москвы, государственные измены и патриотические подвиги участников 1-го и 2-го земских ополчений сделали историю начала XVII в.
одним из самых драматических и насыщенных событиями периодов отечественной истории. Русский народ, предводительствуемый К. Мининым и Д. Пожарским, отстоял свою национальную независимость. В 1613 г. Земский собор избрал нового царя. Им стал устраивавший различные политические силы, но бесцветный как личность Михаил Романов. Правительство первого Романова стало своего рода правительством национального согласия и примирения. Для израненной и истерзанной страны в целом это был неплохой вариант.
Ликвидация последствий хозяйственного разорения в Смутное время (в целом ряде районов запустение доходило до 60 %) растянулась на несколько десятилетий и в основном завершилась к середине XVII в.
Дальнейшее развитие хозяйства связано с появлением радоновых экономических тенденций. Эти тенденции отражали расширение пространства действия товарного производства и товарного обращения и находились в контексте процесса формирования всероссийского рынка, т.е. концентрации местных областных рынков в единый общегосударственный. Вместе с тем, изучая историю XVII в., следует помнить, что речь идет отнюдь не о генезисе в данное время капитализма.
Необходимо различать рынок как категорию простого товарного хозяйства и рынок как категорию капиталистического хозяйства, когда сама рабочая сила становится товаром. Не удивительно, что складывание общенациональных рынков в странах Западной Европы предшествовало формированию капиталистических отношений. Так же было и в России. Тем более, здесь развитие товарного производства и обращения сдерживалось усиливавшимся крепостническим режимом. Соборное Уложение 1649 г. сделало сыск беглых крестьян и посадских бессрочным, и этим окончательно утвердило крепостное право.
Русский город XVII столетия по-прежнему оставался придатком феодальной системы.
Объясняя слабость городов XIV— XVII вв., к сказанному выше о подрыве городской экономики вследствие татарских погромов и ига и о стеснениях городских свобод в условиях ускоренной государственной централизации на феодальной основе необходимо добавить указание на расположение русских городов в глубине континента на значительно мрасстоянииотморских побережий.
Это существенно затрудняло русскую торговлю, сдерживало развитие городов как торговых центров, поскольку до возникновения железных дорог морской путь оставался самым удобным и дешевым путем сообщения. Следует указать также на низкую плотность населения, отражавшую далеко не исчерпанные возможности внутренней колонизации, в то время как «для разделения труда внутри общества…
предпосылкой являются численность населения и его плотность» (К. Маркс). История показывает, что уровень городского развития был выше в странах, где отсутствовали возможности широкой внутренней колонизации. В России избыточный людской контингент из наиболее населенных сельских районов уходил не столько в города, как в странах Западной Европы, сколько в менее заселенные сельские районы.
Слабый в экономическом отношении город, жители которого не порывали связей с сельским хозяйством, не создавал должного стимула для развития животноводства, что, в свою очередь, сдерживало процессы интенсификации сельскохозяйственного производства (на основе внесения органических удобрений).
Тормозили развитие животноводства и природно-климатические особенности Русской равнины. Стойловый период содержания скота здесь длителен, а крестьяне достаточного количества кормов не успевали заготавливать: слишком коротка была северная сельскохозяйственная пора.
Как показали исследования петербургских историков (профессора исторического факультета А. Л. Шапиро и др.), по состоянию земледелия Северо-Западная и Северо-Восточная Русь XV-начала XVI в. еще заметно не отличались от других стран, расположенных в нечерноземной полосе Европы. Но вскоре там произошел качественный скачок в развитии производительности ффсельскохозяйственного труда, в значительной мере связанный с увеличением норм удобрения почвы.
В результате роста доходности своего хозяйства крестьянство Запада смогло удовлетворять возраставшие потребности феодалов и централизованного государства, сохраняя свою свободу, а в России повышение государственной и частновладельческой эксплуатации подорвало устойчивость крестьянских хозяйств и вызвало запустение центра страны и массовый отлив населения на окраины, а также направленные против этого закрепостительные меры.
В сфере социально-политической XVII в.
Характеризовался постепенным перерастанием сословно-представительной монархии в монархию абсолютную. Это выразилось в
постепенном замирании практики Земских соборов, снижении реального политического значения Боярской думы, к тому же все более пополнявшейся думными дворянами и дьяками, в развитии бюрократического аппарата, в укреплении элементов постоянной армии, изменениях в организации местного управления, связанных с заменой выборных органов воеводским управлением.
Непросто складывались отношения в духовной сфере.
Реформа патриарха Никона и вызванный ею церковный раскол для своего объяснения требуют не только учета потребностей крепнущего самодержавия, внешнеполитических амбиций, особенностей классовой борьбы, но и учета процессов и противоречий духовной эволюции, особенностей национальной религиозности, степени проникновения светских начал в культуру и характера их взаимодействия с конфессиональным началом.
Р. Г. Скрынников — «Иван Грозный»: историографический обзор
Монография посвящена истории России второй половины XVI в.
В центре внимания — опричнина Ивана Грозного: На основе широкого круга источников автор анализирует происхождение репрессивного режима опричнины, раскрывает механизмы террора, его масштабы и влияние на исторические судьбы страны. В книге приведены яркие характеристики Ивана IV, митрополита Филиппа Колычева и других деятелей той эпохи. Книга рассчитана на историков, преподавателей и студентов вузов и читателей, интересующихся отечественной историей.
Каково место Ивана Грозного в истории? Можно ли согласиться с тем, что перемены, происшедшие в его правление, столь глубоко повлияли на отношения между государственной властью и дворянством, что определили «на долгие времена и характер русской государственности, и характер русского общества не только в эпоху средневековья»?
Действительно ли русские сословия, включая аристократию, сформировались как сословия служилые во многом благодаря политике Ивана IV?
Выводы такого рода требуют серьезных уточнений. Боярство трансформировалось в служилое дворянское сословие благодаря поместной системе и превращению государственной формы собственности в господствующую форму землевладения. Но поместная система сформировалась не при Иване IV, а при его деде Иване III и отце Василии III. Что касается превращения родовой аристократии в служилую, оно завершилось длительное время спустя после смерти Грозного.
Благодаря вмешательству Ивана IV, как полагают, был оборван наметившийся в середине XVI в. процесс формирования «сословного общества» — процесс, который мог бы сблизить общественный строй России с общественными порядками других европейских стран, в первую очередь ее ближайших соседей.
Так ли это? Задача историка заключается в том, чтобы установить подлинные факты и объяснить, что произошло в действительности.
Царь Иван всю жизнь воевал со своей знатью. Он пролил потоки крови, чтобы подорвать ее влияние. Эта цель стала едва ли не главной целью его жизни.
События, последовавшие после его кончины, показали, что террор ослабил родовую аристократию, но не сломил ее могущества. Грозный расколол дворянское сословие, чтобы добиться неограниченной власти.
Но воздвигнутое им здание оказалось непрочным. Понадобились считанные недели, чтобы оно рухнуло. Крушение не было следствием заговора злокозненных бояр. Крамолу затеяли дворовые люди.
В конце Ливонской войны за рубежом распространились слухи о том, что в Москве со дня на день может вспыхнуть мятеж и что царь Иван взят под стражу боярами, а дворянство волнуется. Слухи были преждевременными. Но «бунташное» время на самом деле стучалось в двери.
Писатели, пережившие Смуту, любили вспоминать тишину и благоденствие, снизошедшие на страну в правление Федора.
Бедствия Смуты заслонили в их глазах многочисленные возмущения, которые потрясли государство до основания при сыне Ивана IV.
Сразу после кончины царя Богдан Бельский арестовал Афанасия Нагова и спешно выслал его из Москвы. Его действия получили полное одобрение руководителей «двора» и земской думы.
Пока жив был Грозный, знать, принятая на «дворовую» службу, мирилась с тем, что реальная власть находилась в руках «худородных» думных дворян.
С кончиной государя борьба за власть парализовала «дворовое» руководство. Главным соперником Бельского стал популярный в народе воевода-регент князь Иван Петрович Шуйский. В столице толковали о том, что Бельский послал слуг, чтобы перехватить и убить Шуйского, находившегося в Пскове и спешно выехавшего в столицу.
Распри дворовых чинов подтолкнули земщину к энергичным действиям. Земский казначей Петр Головин затеял местническую тяжбу с Бельским.
При Грозном земские дворяне пуще огня боялись тягаться с опричниками и «дворовыми» чинами. Теперь же вызов правителю бросил человек, имевший низший думный чин.
Судьи, вершившие дело, столкнулись с трудностями, из-за чего тяжба затянулась.
Бельский «слался» на «дворовые» службы, Головин — на земские.
Соединить две иерархические «лестницы» было затруднительно. На стороне Головина выступили князья Мстиславский с сыном, младшие Шуйские, Голицыны, а также Романовы и Шереметевы. За Бельского вступились Трубецкие и Годуновы вместе с «худородным»
Андреем Щекаловым из земщины. Годуновы говорили от царского имени. Но Федор еще не был коронован.
В России наступило междуцарствие.
Местнический спор, как все понимали, имел принципиальное значение.
Если бы Бельский проиграл тяжбу, под ударом оказались бы не только Годуновы, но и весь «двор».
Земские дворяне, собравшиеся во дворце, проявляли нетерпение. Во время «преки» в думе они набросились на Бельского с таким остервенением, что тот, спасая жизнь, «утек к царе назад» и укрылся в царских хоромах.
Столкнувшись с «крамолой», Бельский решил действовать, не дожидаясь прибытия в столицу Ивана Шуйского.
Без санкции на то старших регентов он ввел в Кремль «дворовых» стрельцов и расставил их в воротах и на стенах. Правитель тайно обещал им великое жалованье и убеждал не бояться бояр и выполнять только его приказы.
Великие бояре разъехались по своим дворам на обед. Бельский тем временем велел затворить все ворота и попытался уговорить Федора держать «двор» и опричнину так, как держал его отец.
Над Кремлем повеяло новой опричниной. Но в дело вмешался народ.
Прослышав о затее Бельского, регенты Мстиславский и Романов поспешили в Кремль, взяв с собой вооруженную свиту. После переговоров Бельский согласился пустить двух бояр внутрь замка, но калитка захлопнулась перед их вооруженными холопами.
Подождав некоторое время, боярские слуги попытались силой пробиться в Кремль. В это время по улицам столицы проскакал молодой сын боярский с криками: «Бояр Годуновы побивают!» На Красной площади начала собираться толпа.
К черни, как свидетельствует летописец, присоединились рязанцы Ляпуновы и Кикины «и иных городов дети боярские». Волнения не были следствием боярского заговора. Мятеж затеяли боярские холопы, которых поддержали посадские люди и провинциальные дворяне. «Дети боярские на конех, — записал современник, — многие из луков на город стреляли». Об участии в беспорядках знати и московских дворян источники молчат.
Восставшие пытались разбить Фроловские ворота Кремля и поворотили большую пушку, стоявшую на Лобном месте, в сторону замка.
Толпа требовала выдать на расправу любимцев Грозного — Бельского и Годунова. Дело приобрело серьезный оборот.
Стрельцы попытались залпами рассеять толпу. В результате побоища на площади остались лежать до 20 убитых. Примерно 100 человек было ранено. Положение стало критическим, и после совещания во дворце народу объявили об отставке Бельского. Попытка ввести опричнину провалилась.
«Бояре, — повествует летописец, — меж собою примирилися в городе (Кремле) и выехали во Фроловские ворота». Временщик был лишен всех титулов и отправлен в ссылку в деревню.
Прошло немного времени, и почти все думные дворяне были лишены думных чинов.
По случаю коронации Федора Боярская дума широко распахнула двери перед высшей знатью.
Власть перешла в руки регентов боярина Никиты Романова и князя Ивана Шуйского. В 1585 г. Романова хватил удар. Его место занял Борис Годунов, получивший титул конюшего.
Романова беспокоило будущее молодых сыновей, и перед кончиной он искал союза с Годуновыми. Ближайшая родня Федора должна была объединиться, чтобы закрепить трон за недееспособным государем.
Под нажимом бывших «дворовых» чинов — Годунова, с одной стороны, и Шуйского — с другой, — главный регент удельный князь Иван Мстиславский подал в отставку и постригся в монахи в Кирилло-Белозерском монастыре.
Главным условием отставки была передача удела сыну князя Ивана.
Вельможам была ненавистна самая память о Грозном. Дьяк Иван Тимофеев яркими красками описал их поведение. «Бояре, — писал он, — долго не могли поверить, что царя Ивана нет более в живых, когда же они поняли, что это не во сне, а действительно случилось, через малое время многие из первых благородных вельмож, чьи пути были сомнительны, помазав благоухающим миром свои седины, с гордостью оделись великолепно и, как молодые, начали поступать по своей воле; как орлы, они с этим обновлением и временной переменой вновь переживали свою юность и, пренебрегая оставшимся после царя сыном Федором, считали, как будто и нет его…» Знать не скрывала своего отношения к Федору Ивановичу.
Русские на своем языке называют его дураком, говорил о Федоре шведский король Юхан III в речи к риксдагу.
Грозный пуще огня боялся, что бояре составят заговор и отстранят от власти его наследника.
Так и случилось, но дело обошлось без заговоров. Опираясь на вековую традицию, Боярская дума вернула прерогативы, утраченные ею в опричнину.
В стране установилось боярское правление.
Бояре провели общую амнистию.
«Многие князья и знать из известных родов, попавшие в опалу при прежнем царе и находившиеся в тюрьме двадцать лет, — писал Джером Горсей, — получили свободу и свои земли.
Все заключенные освобождались, и их вина прощалась». Горсей пользовался доверием Грозного, ему покровительствовал Годунов. Англичанин наблюдал перемены своими глазами. В его рассказе особого внимания заслуживает упоминание о давних тюремных сидельцах. Несложный арифметический подсчет показывает, что они оказались за решеткой в самом начале опричнины. Царь Иван пытался примириться с убиенными, но прощать оставшихся в живых изменников он и не думал. Самым важным положением амнистии был пункт о возвращении земель знатным лицам, получившим свободу.
Путь к возрождению родового вотчинного землевладения был открыт.
Возврат вотчин, незаконно отнятых в казну при Грозном, означал восстановление законности и правопорядка в Русском государстве. Однако новые правители использовали момент в своих интересах. Ссылки Грозного на то, что уже его дед и отец особым Уложением воспретили раздавать крупные вотчины боярам, были преданы забвению.
При Иване IV фонд казенных земель пополнился за счет боярских вотчин.
Теперь бояре спешили вернуть свои земельные богатства.
После казни боярина Александра Горбатого его богатейшая вотчина, село Лопатниче, перешла в казну. Царь специально упомянул о ней в своем завещании, приказав передать ее царевичу Федору.
Шуйские далеко разошлись в колене с князьями Суздальскими. Тем не менее регент князь Иван Шуйский сумел получить из казны вотчину Горбатого. Он завладел также богатыми землями, принадлежавшими прежде удельному князю Ивану Бельскому.
В его руки перешел город Кинешма с обширной волостью. В качестве кормления воевода получил Псков «со псковскими пригороды, и с тамгою, и с кабаки, чего никоторому боярину не давывал государь». Псков был одним из самых богатых торговых городов России, и в распоряжение регента поступили огромные доходы. Князь Дмитрий Иванович Шуйский, младший брат будущего царя Василия, получил с чином кравчего «в путь» город Гороховец со всеми доходами.
Бояре Романовы преуспели в стяжании не меньше Шуйских.
В их руки перешли на вотчинном праве Романове Городище, городок Скопин и другие земли. В 1613 г. сыну регента Никиты Романова Ивану принадлежали 13 тысяч четвертей пашни в трех полях «старых вотчин», то есть вотчин, принадлежавших его отцу.
При Грозном немало черносошных земель было роздано в поместье дворянам. При боярском правительстве расхищение приобрело несравненно более широкие масштабы.
Теперь их использовали не для пополнения поместного фонда, а для пожалований боярской аристократии.
Боярин князь Федор Скопин-Шуйский получил в жалованье Каргополь. Конюший Борис Годунов и его семья, как подчеркивал Горсей, получили Важскую землю.
Указание на семью свидетельствовало, что Годуновы стремились превратить Вагу в свое наследственное владение. Важская земля занимала огромную территорию и включала множество сел и деревень.
Джером Горсей, описывая состояние России после смерти Грозного, обронил следующее многозначительное замечание: «Владения этого государства так пространны и обширны, что они необходимо должны распасться на несколько царств и княжеств и с трудом могут быть удержаны под одним правлением…»
Крушение сильной власти при отсутствии прочных экономических связей между землями действительно создавало угрозу распада Русского государства.
Однако в конце XV и в начале XVI в. государственная земельная собственность, приобретя господство, стала своего рода цементирующим составом, скрепившим государство единой военно-служилой системой. Начиная со времени Смуты второй четверти XIV в. удельные княжества возрождались при каждом новом монархе, а затем безжалостно уничтожались. Угроза возрождения удельной системы при Федоре была нейтрализована думой.
Политические воззрения Грозного были пронизаны аристократическими предрассудками в такой же мере, как и взгляды его знати.
Если бы царские распоряжения, выраженные в его опричном завещании и призванные укрепить шатающийся трон, были исполнены, младший царевич получил бы удельное княжество, включавшее Суздаль, Ярославль и Кострому.
Царское завещание не оставляло сомнений в том, что Грозный ставил интересы династии превыше всех прочих интересов. Но боярское правительство не допустило возрождения удельной системы в крупных масштабах.
Своей вдове Анне Колтовской самодержец предполагал выделить древний Ростов, а возможному сыну от нее — Углич, Верею, Малый Ярославец, Кашин, Устюжну.
Неизвестно, какую метаморфозу претерпело это распоряжение в последнем завещании монарха. Регенты передали вдове Грозного царице Марии, а вместе с нею и ее сыну Дмитрию один лишь город Углич. Можно полагать, они не выполнили наказа царя.
Никто более не считался с завещанием монарха. Само духовное завещание бояре уничтожили.
Московские власти с помощью всевозможных ухищрений вернули в Россию племянницу Грозного Марию, дочь князя Владимира Андреевича Старицкого. Вдове ливонского короля Магнуса обещали, что она займет в России достойное положение в соответствии с ее царским происхождением.
Переговоры с ней вел Горсей, который называл королеву «ближайшей наследницей московского престола». В России Марии действительно пожаловали земли, стражу и слуг. Но жила она в пожалованном «уделе» очень недолго.
По воле боярского правительства она и ее дочь были вскоре же заточены в монастырь.
При участии царя Ивана Боярская дума провела в середине XVI в. реформы и создала систему приказов, в недрах которых зародилась российская бюрократия. В период опричнины в думе сформировались курии думных дворян и думных дьяков.
Боярская дума стала ядром нового в русской истории учреждения — Земского собора, органа сословного представительства, которому суждено было сыграть важную роль в годы Смуты.
История России в XVI столетии поражает своими контрастами. Покончив с ордынской властью, Русское государство подчинило татарские ханства в Поволжье и нанесло тяжелое поражение Крымской орде, служившей бичом в руках турок.
Значение русских побед определялось тем, что турки уже утвердились на Балканах и в Причерноморье и тень турецкой экспансии нависла над всей Восточной Европой.
Россия проложила себе дорогу на Урал и в Сибирь, завязала торговые отношения с Западной Европой по северным морям, а затем по Балтике. Однако попытка прочно утвердиться на берегах Балтийского моря привела страну к тяжелому поражению в Ливонской войне.
В XVI в. Россия достигла огромных экономических успехов и пережила великое разорение. Итогом явилось запустение старых центров и начало освоения плодородных земель на вновь присоединенных окраинах.
Подъем ремесла и торговли сменился в конце века упадком. Вместе с самодержавным строем в России народились крепостнические порядки.
Царь Иван заслужил проклятия боярской знати и земского дворянства. Низы, задавленные непомерными налогами, также не имели причин любить самодержца. Но казни бояр заронили в душу народа убеждение в том, что царь может защитить народ от притеснений «лихих бояр». Это убеждение наложило печать на лозунги кровавых бунтов XVII в.
Зачинщики бунтов выступали за доброго царя и против «лихих бояр» со времен Смуты.
В источниках XVI в. прозвище «Грозный» не встречалось. Скорее всего царь Иван получил его, когда стал героем исторических песен.
Фольклорный образ великого государя сформировался, можно думать, в период Смуты.
Опричный террор унес жизни нескольких тысяч людей, гражданская война начала XVII в. — сотни тысяч жизней, а может быть, и больше. Страна обезлюдела. В деревнях подавляющая часть пашни запустела.
В обстановке неслыханных бедствий время царя Ивана стали вспоминать как эпоху могущества Российской державы, ее процветания и величия. Кровавые и темные дела были забыты.
Перевод «Иван Страшный» или «Иван Ужасный» очевидным образом искажает смысл прозвища. В представлении людей того времени «гроза» символизировала стихию испепеляющую, неотвратимую и блистательную, притом стихию не столько природную, сколько божественную, знак вмешательства небесных сил в жизнь людей.
Правление Ивана Грозного оставило глубокий след в истории русского средневековья.
Рецензия на монографию Р.Г. Скрынникова «Опричный террор»
В данной монографии Р.Г. Скрынников исследует опричную политику. Его интересуют её причины, события и итоги. Он подробно останавливается на её основных пунктах (например разорение Новгорода) и интерпретирует их.
Некоторое внимание автором уделено и личности Ивана IV, хотя преувеличивать его личное влияние на эпоху автор считает ошибочным. Рассмотрены в некоторой степени и вопросы внешней политика России за тот период, постольку, поскольку они касаются опричнины.
В начале своей монографии Руслан Григорьевич Скрынников определяет опричнину как верхушечный переворот с целью утвердить принципы самодержавного правления.
Он считает, что изначально она имела антикняжескую направленность, но вскоре переключилась на другие классы. Из-за выступления старомосковского боярства и дворянских верхов против опричниной политики, правительство было вынуждено искать новую опору. Пришлось прибегнуть к массовому террору.
Ситуация обострилось на столько, что Иван IV всерьёз обдумывал варианты пострижения в монахи или бегства в Англию. Это бы устроило земскою аристократию, желавшую заменить царя Ивана на В.А.
Старицкого. По мнению автора, опричное руководство, терявшее в таком случае всё, могло инициировать «дело Старицкого».
Первую главу автор начинает с описания внешней политики. По стечению обстоятельств, Россия осталась без союзников в войне с Литвой и Польшей. Ситуация усугублялась опасностью турецкого вторжения. В итоге турки решились на осаду Астрахани.
Эта попытка потерпела крах, но опасность в целом не уменьшилась.
Затем учёный возвращается к опричнине. Власть попыталась укрепить её изнутри. Вероятно, в опричнину перешёл Переяславский удел. В неё же перешли Симонов монастырь и английская московская компания.
Был построен ряд опричных крепостей, укреплена Александровская слобода. В месте с тем, в Вологде были построены корабли, по предположению Р.Г. Скрынникова, для возможного бегства царя. Но, тем не менее, автор уверен, что смута, вопреки опасениям Грозного, России в то время не грозила. Из этого следует бессмысленность новгородского похода.
Свержение шведского короля знатью напугало царя, подтолкнув его к ликвидации его потенциального конкурента – В.А. Старицкого. Учёный настаивает, что его казнь не была средством борьбы с удельной раздробленностью. Да, удел Старицкого был отнят, но вскоре возвращён его сыну.
В это же время разворачивается и «новгородское дело». Р.Г. Скрынников оспаривает точку зрения, будто его целью была окончательная интеграция Новгорода в Московское государство. Как он считает, Новгород и так уже был тесно встроен в единую систему. Новгородский архиепископ Пимен, например, являлся главной церковной опорой царя.
Автор видит причины этого действа в другом.
Новгородское ополчение было вдвое сильнее опричного войска, что побуждало смотреть на него с опаской.
Имели место давние конкурентные отношения Москвы и Новгорода. Основная масса жителей Новгорода сохраняли антимосковские настроения. Они подстёгивались аграрным кризисом. В этой связи автор подчёркивает социальный смысл новгородского похода – террор против низов. В частности, Иван IV применял политику переселения, как и его дед, но в отличие от него, Грозный переселял не аристократию, а посадских.
Отчасти погром имел целью ликвидировать земскую знать, поддержавшую Старицкого (к примеру, боярин Данилов).
Ещё один элемент «новгородского дела» — суд над архиепископом Пименом, вызвал разногласия в опричной среде. Многие из опричников, в т.ч. Басманов, выступили против этого акта. Вскоре после новгородского похода Басманов попал в опалу.
Автор полагает, что это произошло в результате интриг в опричном руководстве. Этот вывод позволяет ему предположить, что и сам новгородский разгром, во многом, был результатом стремления различных опричников выслужится перед царём.
Далее автор описывает события карательного похода Ивана Грозного. Во время осады Твери он послал Скуратова заручится поддержкой низложенного митрополита Филиппа, заточённого в монастыре неподалёку.
Но дело кончилось гибелью Филиппа Колычева. Тверские монастыри были разграблены. Подойдя к Новгороду, опричное войско вновь нанесла первый удар по духовенству. Репрессиям подверглись также верхи боярской знати, но основной урон понесли средний и нижний классы.
Опричная казна пополнилась за счёт разграбления монастырей, но церковные земли тронуты ну были. Разграбление новгородского посада, как считает автор, преувеличивать не стоит.
На него было отведено несколько дней. Однако разорению подверглись многие купцы и посадские люди. По мнению Скрынникова, погром Новгорода преследовал 2 цели: пополнить опричную казну и пресечь потенциальные недовольства. Несмотря на кратковременный характер карательной акции, санкции против новгородского духовенства имели длительный характер. Далее опричные полки двинулись на Псков. Тут их действия носили умеренный характер. Основной удар также претерпело духовенство.
Говоря о значении новгородского похода, учёный опять же настаивает, что поход не способствовал интеграции Новгорода в государство.
Репрессиям подверглись слои, являвшиеся опорой феодальной монархии. По его мнению, Грозный пытался усилить своё превосходство над Боярской думой путём террора. В концепции автора на первый план также выходит желание опричников пополнить свои карманы.