Ключевский об опричнине
Знаменитый русский историк В.О.Ключевский как-то заметил об опричнине: «Учреждение это всегда казалось странным как тем, кто страдал от него, так и тем, кто его исследовал».
Действительно, всего семь лет существовала опричнина, но как много ученых «копий» сломано над выяснением ее причин и целей.
В целом, все разноликие мнения историков можно свести к двум взаимоисключающим утверждениям: 1) опричнина была обусловлена личными качествами царя Ивана и не имела никакого политического смысла (В.О.Ключевский, С.Б.Веселовский, И.Я.Фроянов); 2) опричнина являлась хорошо продуманным политическим шагом Ивана Грозного и была направлена против тех социальных сил, которые противостояли его «самовластию».
Последняя точка зрения, в свою очередь, также «раздваивается». Одни исследователи полагают, что целью опричнины было сокрушение боярско-княжеского экономического и политического могущества (С.М.Соловьев, С.Ф.Платонов, Р.Г.Скрынников). Другие (А.А.Зимин и В.Б.Кобрин) считают, что опричнина «целилась» в остатки удельно-княжеской старины (Старицкий князь Владимир), а также направлялась против сепаратистских устремлений Новгорода и сопротивления церкви как мощной, противостоящей государству организации.
Ни одно из этих положений не бесспорно, поэтому спор обопричнине продолжается. Видимо, причины появления опричнины надо искать не в борьбе с определенными социальными группами, а в реакции пытающейся усилиться самодержавной власти на альтернативу государственного развития, представленную сословно-представительными учреждениями.
Однако, необходимо знать не только мнение исследователей, но и ход самого опричного «действа».3 декабря 1564 года царь неожиданно для многих выехал из Москвы вместе с семьей в сопровождении заранее подобранных бояр и дворян. Взял он также с собой казну и «святости». После посещения Троице-Сергиева монастыря он направился в свою летнюю резиденцию — Александровскую слободу (ныне г.
Александров в 100 км к северо-востоку от Москвы). Отсюда в начале января 1565 года Иван IV Грозный шлет в Москву две грамоты. В первой — адресованной боярам, духовенству и служилым людям — он обвинял их же в изменах и потворстве изменам, а во второй царь объявлял московским посадским людям, что у него «гневу на них и опалы никоторые нет». Послания царя, прочитанные на Красной площади, вызвали в городе огромное волнение.
Московское «людье» потребовало, чтобы царя уговорили вернуться на престол, угрожая, что в противном случае они «государственных лиходеев и изменников» сами «потребят».Через несколько дней в Александровской слободе Иван Васильевич принял делегацию духовенства и боярства и согласился вернуться на престол с условием, «что ему своих изменников, которые измены ему, государю, делали и в чем ему, государю, были непослушны, на тех опала своя класти, а иных казнити и животы их и статки иматп, а учинити емут на своем государстве себе опричнину, двор ему учинить себе и весь обиход особный».Опричнина не была каким-либо новым делом, ибо так назывался издавна удел, который князь выдавал своей вдове, «опричь» (кроме) другой земли.
Однако в данном случае опричнина означала личный удел царя. Остальная часть государства стала именоваться земщиной, управление которой осуществлялось Боярской думой. Политическим и административным центром опричнины стал «особый двор» со своей Боярской думой и приказами, частично переведенными из земщины.
В опричнине была особая казна. Первоначально в опричнину была взята тысяча (к концу опричнины — уже 6 тысяч) в основном служилых людей, но были и представители некоторых старых княжеских и боярских родов. Для опричников вводилась особая форма: к шеям своих лошадей они привязывали собачьи головы, а у колчана со стрелами — метлу.
Это означало, что опричник должен грызть «государевых изменников» и выметать измену.Обычно считается, что в опричнину были взяты территории, где господствовало княжеско-боярское землевладение. Выселение оттуда крупных землевладельцев на земли земщины, таким образом, подрывало их экономическую базу и ослабляло их позиции в политической борьбе. Однако в последнее время выясняется, что ставшие опричными земли были заселены в основном либо служилыми людьми (дворянами), либо другими верными слугами государя (западные земли), либо были черносошными (Поморье).
Опричная часть была выделена и в Москве. Причем, часть землевладельцев этих земель просто перешла в опричнину. Безусловно, были проведены и выселения. Но их масштабы не стоит преувеличивать, к тому же пострадавшие вскоре были возвращены на места.
Опричнина отнюдь не изменила структуру крупной собственности на землю, пишет В.Б.Кобрин, боярское и княжеское землевладение пережило опричнину. Хотя нельзя не сказать и о том, что жертвами болезненных подозрений царя стали многие бояре.
Ему постоянно мерещились заговоры против него — и головы зачастую невинных людей летели десятками. Выступление Ивана Грозного и опричников против старых удельных институтов достигло своего апогея в 1569-1570 годах. Церковные иерархи не поддерживали опричную политику. Митрополит Афанасий удалился в монастырь, а сменивший его Филипп Колычев выступил с обличениями опричнины.
Он был низложен, заточен в монастырь. Во время Новгородского похода в декабре 1569 года Малюта Скуратов задушил в тверском Отроческом монастыре митрополита Филиппа (Колычева Федора Степановича). Однако факт низложения митрополитов и других церковников еще не свидетельствует об ослаблении позиции церкви в целом.Еще с начала 50-х годов царь Иван повел линию па физическое уничтожение последнего удельного князя на Руси — Владимира Андреевича Старицкого, который, как показали события 1553 года, связанные с болезнью Ивана, мог реально претендовать на царствование.
После ряда опал и унижений Владимир Андреевич в октябре 1569 года был отравлен.В декабре 1569 года войско опричников, лично возглавлявшееся Иваном Грозным, выступило в поход на Новгород, , поводом к которому послужило подозрение в желании Новгорода перейти к Литве. Были разграблены все города по дороге от Москвы до Новгорода. Во время этого похода в декабре 1569 года Малюта Скуратов задушил в тверском Отроческом монастыре митрополита Филиппа (Колычев Федор Степанович) (1507-69х), публично выступавшего против опричнины и казней Ивана IV.
Считается, что число жертв в Новгороде, где тогда проживало не более 30 тысяч человек, достигло 10-15 тысяч. Царь шел как по неприятельской стране. Опричники громили города (Тверь, Торжок), села и деревни, убивали и грабили население. В самом Новгороде разгром длился 6 недель. Подозреваемых тысячами пытали и топили в Волхове. Город был разграблен. Имущество церквей, монастырей и купцов было конфисковано.
Избиение продолжалось и в Новгородских пятинах. Затем Грозный двинулся к Пскову, и лишь суеверность грозного царя позволила этому старинному городу избежать погрома. Новгородский поход опричников позволяет сделать вывод, что Иван IV страшился отнюдь не только представителей аристократии (как препятствия на пути к неограниченной власти), но и в равной мере (а может быть в большей) городского и сельского населения, также представленного на Земских соборах — учреждении сословно-представительном.
После возвращения из Новгорода начинаются казни самих опричников, тех, которые стояли у ее истоков: на смену им приходят наиболее отличившиеся в погромах и казнях, среди них Малюта Скуратов и Василий Грязной.
Опричный террор продолжался. На 1570 год приходятся последние массовые казни в Москве.
В 1572 году опричнина была отменена: «государь опричнину оставил». Свою роль сыграло нашествие на Москву в 1571 году крымского хана Девлет-Гирея, которого опричное войско не смогло остановить; были пожжены посады, огонь перекинулся в Китай-город и Кремль.
Крымский хан, неожиданно появившись под Москвой со 120-тысячным войском, заставил Ивана Грозного бежать из Москвы в Александровскую слободу, оттуда — в Ростов. 24 мая 1571 года Москва была сожжена, за исключением Кремля. Количество погибших в огне составило несколько сот тысяч человек, до 150 тысяч татары увели в плен. Впрочем, некоторые исследователи полагают, что изменена была лишь вывеска, а опричнина под именем «государева двора» продолжала существовать и далее.
Другие историки считают, что Иван IV попытался вернуться к опричным порядкам в 1575 года, когда вновь получил во владение «удел», а остальной территорией поставил управлять крещеного татарского хана Симеона Бекбулатовича, который назывался «великим князем всея Руси», в отличие от просто «князя московского».
Не пробыв и года на престоле, хан был сведен с великого княжения. Все вернулось на свои места.Опричнина в целом не смогла усилить на более или менее продолжительное время самодержавное правление (после смерти Ивана IV мы видим деятельность не столько царя Федора Иоановича, сколько его окружения, из которого более других отличался Борис Федорович Годунов, который, достигнув трона, вынужден был утверждаться Земским собором), ни ликвидировать центральные сословно-представительные органы и местное самоуправление.
Опричнина не должна рассматриваться как ступень к новой «прогрессивной» самодержавной форме правления, как часто определяют ее значение.
В большей степени она являлась возвращением к временам удельного правления (если иметь в виду деление страны на опричнину и земщину и т.д.). Опричнина была реформой, но реформой с противоположным знаком. Об этом свидетельствуют и ее последствия.
Опричнина в отечественной историографии
Начиная с Андрея Курбского, написавшего “Историю о великом князе московском”, и авторов “Хронографа” (XVIIв.), многие русские историки -Карамзин, Ключевский и др. — придерживались концепций “двух Иванов”: мудрого государственного деятеля-реформатора в первой половине правления и кровавого тирана — во второй. Опричнина трактовалась как прихоть полубезумного деспота, лишенная государственного смысла.
Карамзин списывает недостатки Грозного на плохое воспитание, потерю супруги и «наущения» иноземцев, плохое отношение к нему боярства.
Карамзин признает Ивана IV тираном, но при этом пытается его оправдать. Иван IV в первой половине царствования блестящий царь, сопоставим с Иваном III (создал Уложение, земское войско), во второй половине – кровавый тиран, довел самодержавие до предела. Карамзин недоволен и народом, который не выступил против тирании.
В опричнине винит и тех, кто не сделал ничего для ее предотвращения, потакал Грозному.
Опричнину он считает причиной Смуты, а итоги правления Грозного признает разрушительными.
Ключевский: положительное значение Ивана не так велико, как можно было бы думать, судя по его замыслам, по шуму, какой производила его деятельность. Он больше задумывал, чем сделал. Жизнь Московского государства и без Ивана устроилась бы так же, как она строилась до него и после него, но без него это устроение пошло бы легче: важнейшие политические вопросы были бы разрешены без тех потрясений, какие были им подготовлены.
Важнее отрицательное значение этого царствования: он не был государственный делец. Одностороннее, себялюбивое и мнительное направление его политической мысли при его нервной возбужденности лишило его практического такта, политического глазомера, чутья действительности, и, успешно предприняв завершение государственного порядка, заложенного его предками, он незаметно для себя самого кончил тем, что поколебал самые основания этого порядка.
Карамзин преувеличил очень немного, поставив царствование Ивана — одно из прекраснейших по началу — по конечным его результатам наряду с монгольским игом и бедствиями удельного времени. Вражде и произволу царь жертвовал и собой, и своей династией, и государственным благом.
В середине XIX века в русской историографии ведущим направлением стала так называемая государственная школа.
Ее представители рассматривали исторический процесс с точки зрения становления государственности. Все, что способствовало упрочнению государства, признавалось положительным, так как в государственной власти видели движущую силу истории.
Деятельность Грозного, по мысли Соловьева, сводилась к замене старых “родовых, семейных начал” новыми, “государственными”, и Иван IV в этом преуспел. Однако Соловьев осуждал жестокость Ивана Грозного. «Человек плоти и крови, он не сознавал нравственных, духовных средств для установления правды и наряда или, что еще хуже, сознавши, забыл о них; вместо целения он усилил болезнь, приучил еще более к пыткам, кострам и плахам; он сеял страшными семенами, и страшна была жатва — собственноручное убийство старшего сына, убиение младшего в Угличе, самозванство, ужасы Смутного времени».
“Не произнесет историк, — писал он, — слово оправдания такому человеку”.
Другие отбрасывали моральные оценки личностей XVI века как “ненаучные” и “неисторические”. По мнению К.Д. Кавелина, “опричнина — учреждение, оклеветанное современниками и непонятное потомству”, имело государственный смысл.
Выдающийся историк конца XIX в. — начала XX в. С.Ф. Платонов считал, что содержанием царствования Ивана IV является борьба царя и дворянства с главным тормозом на пути к централизации — боярством.
Реформ 50-х гг. XVI века было недостаточно, и потребовалось организованное в масштабах страны насилие — опричнина.
Крупные бояре — вотчинники рассматривались как сторонники “удельной системы”, т.е. раздробленности. Царь, опиравшийся на мелких и средних помещиков – боярских детей и дворян, олицетворял централизаторские тенденции.
Опричнина была тем шагом, который ослаблял экономические и политические позиции боярства, укрепляя положение мелких и средних служилых людей, царскую власть и в итоге завершил централизацию России.
(Из Платонова: В учреждении опричнины вовсе не было «удаления главы государства от государства», как выражался С. М. Соловьев; напротив, опричнина забирала в свои руки все государство в его коренной части, оставив «земскому» управлению рубежи, и даже стремилась к государственным преобразованиям, ибо вносила существенные перемены в состав служилого землевладения. Уничтожая его аристократический строй, опричнина была направлена, в сущности, против тех сторон государственного порядка, которые терпели и поддерживали такой строй.
Она действовала не «против лиц», как говорит В. О. Ключевский, а именно против порядка, и потому была гораздо более орудием государственной реформы, чем простым полицейским средством пресечения и предупреждения государственных преступлений.
Говоря так, мы совсем не отрицаем тех отвратительно жестоких гонений, которым подвергал в опричнине Грозный царь своих воображаемых и действительных врагов. Итак, опричнина была первой попыткой разрешить одно из противоречий московского государственного строя.
Она сокрушила землевладение знати в том его виде, как оно существовало из старины. Посредством принудительной и систематически произведенной мены земель она уничтожила старые связи удельных княжат с их родовыми вотчинами везде, где считала это необходимым, и раскидала подозрительных в глазах Грозного княжат по разным местам государства, преимущественно по его окраинам, где они превратились в рядовых служилых землевладельцев.
Если вспомним, что рядом с этим земельным перемещением шли опалы, ссылки и казни, обращенные прежде всего на тех же княжат, то уверимся, что в опричнине Грозного произошел полный разгром удельной аристократии.
Правда, она не была истреблена «всеродно», поголовно: вряд ли это и входило в политику Грозного, как склонны думать некоторые ученые; но состав ее значительно поредел).
В 30 — 50-е гг. данная теория оставалась господствующей, т.к. импонировала лично Сталину.
В. Ключевский и С. Платонов об опричнине
Подчеркивая прогрессивный характер опричнины, фигуры Ивана Грозного, Сталин тем самым не только оправдывал свой собственный террор, но и, определенным образом внедрял в массовое сознание культ мудрого, беспощадно сметающего на своем пути многочисленных и коварных изменников. В 70 — 80-е гг. В.Б. Кобрин в ряде работ доказывал, что боярство не являлось аристократической оппозицией централизаторским силам.
В отличие от западоевропейских графов и прочих крупных феодалов русские бояре не имели замков и компактно расположенных в одной местности владений. Принадлежащие им деревни были разбросаны по 5 — 6 уездам, и возврат к удельному сепаратизму серьезно угрожал бы хозяйственным интересам бояр.
Кобрин также заметил, что все централизаторские реформы XV — XVI вв. совершались по “приговору Боярской думы”, т.е. были разработаны монархом в союзе с верхами боярства. Следовательно и политически боярство было заинтересовано в централизации.
И наконец, вопрос о направленности опричного террора. В XVI в. помещиками и вотчинниками являлись как бояре, так и дети боярские и дворяне. Изучив земельные владения опричнины и земщины, Кобрин пришел к выводу, что они мало чем различались.
Причем массовых выселений бояр, даже объявленных в указах Ивана IV, не осуществлялось. Во главе опричнины, в частности опричниной Боярской думы, стояли также бояре. По подсчетам историка С.Б. Веселовского, на одного казенного боярина приходилось 3-4 казенных родовых дворян, а на одного “служилого по отечеству” — с десяток простолюдинов.
В новейшей исторографии превалируют негативные оценки личности и политики Ивана Грозного для развития России, ее политических судеб.
Однако исследователь В.Ф. Патракова отмечает, что в контексте общероссийского развития деспотизм Ивана IV мало чем отличается от деспотизма европейских дворов, а количество жертв опричного террора было на порядок меньше жертв религиозных преследователей в Европе XVI века.
